Меня давно беспокоило то, что символическое значение креста начали интерпретировать как-то более либерально. Хотя на первый взгляд, это даже выглядит как страдания. Например: мой сосед, который постоянно гадит в мой огород - это мой крест. То есть, терпя своего соседа, человек несет свой крест. Но при этом этот человек так и не умертвил свою плоть, своего Адама. Только когда этот человек будет понимать, что крест - это инструмент на котором необходимо умертвить, уничижить себя и тогда ТЕРПЕТЬ соседа отпадет нужда, потому, что место терпения займет любовь, которая без смерти Адама не возможна. А эту статью-проповедь опубликовал мой друг. И если бы он не понимал креста истинно то радикальных бы перемен в его зудубелом сердце просто не могло бы произойти.
Артур Бабенко поделился фото Sergiy Yaroslavovich.
"СТАРЫЙ И НОВЫЙ КРЕСТ"
«Без всякого предупреждения и, по большей части, незамеченным пришел в широкие евангельские круги современности новый крест. Он очень похож на старый крест, но отличается от него; подобие это поверхностно, отличия - фундаментальны.
С этого нового креста берет начало новая философия христианской жизни, а из нее проистекают новые методы благовестия - новый вид собраний и новый тип проповеди.
Эта новая проповедь Евангелия пользуется тем же языком, что и старая, но содержание ее отличается, да и акцент не на том, что раньше.
Старый крест не вступал в сделки с миром. Для надменной Адамовой плоти он означал конец пути. Он приводил в исполнение приговор, вынесенный Синайским законом.
Новый крест не противостоит роду людскому; скорее, он - добрый приятель ему, и, будучи правильно понят, служит источником океана чистого доброго веселья и невинных наслаждений. Он оставляет Адама беспрепятственно существовать. Его жизненные побуждения остаются неизменными; он продолжает жить ради собственного наслаждения, только теперь он получает удовольствие от пения хором и просмотра религиозных фильмов, а не от непристойных песен и выпивки. Ударение по-прежнему делается на получении удовольствия, хотя развлечения теперь более высокого морального, если не интеллектуального уровня.
Новый крест поощряет новый, совершенно другой подход к благовестию. Проповедник Евангелия не требует теперь отречения от старой жизни, чтобы иметь возможность обрести жизнь новую. Он проповедует не отличия, а подобие. Он стремится вклиниться в интересы публики, показывая, что христианство не выдвигает неприятных требований; оно, скорее, предлагает то же, что и мир, только на более высоком уровне. Чего бы ни вздумалось возжелать обезумевшему от греха миру, ему тут же искусно показывается, что это именно то, что предлагает Евангелие, только религиозный продукт лучше.
Новый крест не уничтожает грешника, он переориентирует его. Он приспосабливает его к более чистому и приятному образу жизни и оберегает его самоуважение. Самоуверенному он говорит: «Приди и заяви о себе ради Христа». Эгоцентристу: «Приди и похваляйся в Господе». Искателю острых ощущений: «Приди и насладись захватывающим христианским общением». Благовестие отклоняется в направлении современной моды, чтобы сделать его приемлемым для общественности.
Философия, стоящая за такого рода вещами, может быть искренней, но эта искренность не мешает ей быть ложной. Она ложна, потому что слепа. Она совершенно упускает весь смысл и значение креста.
Старый крест - символ смерти. Он означает резкий, насильственный конец людского существования. Во времена Рима человек, который брал свой крест и отправлялся в путь, заранее прощался со своими друзьями. Он уже никогда не возвращался назад. Он шел к своему концу. Крест не допускал компромиссов, он ничего не смягчал и ни от чего не воздерживался; он лишал человека жизни полностью... и для его же блага. Он не пытался быть дипломатичным со своей жертвой. Он поражал жестоко и безжалостно, и когда он заканчивал своё дело, человека больше не было.
Адамову племени вынесен смертный приговор. Его ни смягчить, ни отменить. Бог не может одобрить никакого плода греха, каким бы невинным и привлекательным он не представлялся глазам человека. Бог спасает человека, уничтожая его, а затем воскрешая для жизни новой. Проповедь Евангелия, дружески проводящая параллели между путями Божиими и путями человеческими, фальшива для Библии и безжалостна для душ своих слушателей.
Вера Христова идет не параллельно миру, а поперек ему. Приходя ко Христу, мы не поднимаем свою старую жизнь на более высокий уровень; мы оставляем ее на кресте. Пшеничное зерно должно упасть в землю и умереть. Мы, проповедники Евангелия, не должны рассматривать себя как агентов по связям с общественностью, посланных установить доброжелательные отношения между Христом и миром.
Мы не дипломаты, а пророки, и наше послание предлагает не компромисс, а ультиматум. Бог предлагает жизнь, но не усовершенствованную старую жизнь. Предлагаемая Им жизнь – это жизнь, проистекающая из смерти. Она всегда находится по ту сторону креста. Всякий, кто хочет иметь её, должен пройти под его перекладиной. Он должен отречься от себя и согла-ситься со справедливым Божьим приговором.
Он должен отречься от своих грехов и двигаться дальше, к отречению от самого себя. Пусть он ничего не покрывает, ничего не защищает, ничего не оправдывает. Пусть он не пытается договориться с Богом, но склонит свою голову под удар сурового Божия недовольства и признает себя достойным смерти. Пусть, сделав это, он с простодушной верой пристально вглядится в воскресшего Спасителя, и от Него придет жизнь, и возрождение, и очищение, и сила. Крест, положивший конец земной жизни Иисуса, теперь кладет конец грешнику; и могущество, воскресившее из мертвых Христа, теперь воскрешает его к новой жизни с Христом.
Позвольте сказать всякому, кто может возразить этому, или посчитать его всего лишь ограниченной личной точкой зрения на истину, что Бог скрепляет это послание печатью Своего одобрения со времен Павла до наших дней. Выраженное именно этими или другими словами, оно было смыслом всех проповедей, несших жизнь и могущество в мир на протяжении столетий. Мистики, реформаторы, деятели возрождения ставили на этом свое ударение, а знамения, чудеса и мощные действия Святого Духа свидетельствовали о Божием одобрении.
Смеем ли мы, наследники такого могущества, искажать истину? Смеем ли мы со своими тупыми карандашами подчищать линии на плане или искажать картину, явленную нам на Горе? Упаси, Боже. Давайте проповедовать старый крест, и мы испытаем былое могущество»